Запольский на мгновение умолк, присел к дереву, охранник протянул ему бутылку воды. Он даже сидя дрожал, глаза невидяще бегали по деревьям. Видно, что воспоминания нахлынули на него, он возбужденно жестикулировал. Вся группа с интересом слушала, создав вокруг профессора кольцо слушателей.

— Все произошло быстро, — продолжил он, не обращая на нас внимания. — Обнаружение приборами ночного видения, выстрелы усыпляющими пулями, «упаковка» огромного тела, вызов вертолета, который прибыл лишь на рассвете. Ну, вот вроде бы и все. Потом его доставили сюда уже под приборами. Ну, пролежал он сколько-то времени, а вчера вот — раз, и…

— Подождите, — вставил я. — Вы же говорили, их было двое?

— Ну да, двое. К сожалению, второй объект ушел от нас. Просто растворился в чаще, а, может, провалился где-то в трясину, там ведь сплошные болота. Приборы не смогли его обнаружить ни на следующий день, ни через неделю. Оставшаяся часть группы все перерыла — ноль. Но я, честно говоря, не очень расстроился. Для исследований мне вполне хватало того, что был. Ведь, по большому счету, тот, второй, не намного и отличается от этого, с единственной разницей в половой принадлежности.

— То есть, — уточнил я. — Это была самка?

— Да, — кивнул профессор. — Это была семья. Возможно, самец, чтобы отвлечь внимание, как раз и дал ей скрыться, давая нам поймать его.

Профессор завершил свой рассказ, выразив в очередной раз негодование тем, что все эти три с лишним недели зверь лежал в коме, а потом вдруг быстро ожил и сбежал.

— Разве может человек, — недоумевал он, — так себя вести только-только выйдя из комы? У него сил не хватит даже с постели подняться, не то что куда-то еще там идти. А этот будто совсем и не ослаб. Или сила в нем какая-то нечеловеческая, или его что-то такое тянет, манит, движет им, не смотря на такое состояние, какие-то другие силы, природные? Эх, столько вопросов, столько всего… Я вот все чаще задаю их себе, — профессор встал, оправился, глядя вниз с холма на чернеющие вдали домики деревни. — Но не нахожу ответов. Он не такой как мы, он другой, и это уже очевидно. К сожалению, у меня не было возможности поработать с диким человеком в другом срезе, а именно над его разумом, определить его уровень, интеллект, силу духа…

— Ну, ничего, — заключил он, — вот поймаем и я первым делом этим и займусь.

— Если поймаем, — сказал я.

Профессор вскинул на меня удивленные глаза, но не нашел, что ответить. Видимо и он где-то в глубине сознания предполагал такой исход.

За рассказом и бурными обсуждениями, не заметили, как сумерки спустились в лес.

Наша группа спускалась с холма к очередной безымянной деревне. Мы с Глебом еще полны сил, а вот наши нетренированные спутники все чаще спотыкались и вполголоса жаловались на усталость, пользуясь малейшим случаем присесть хоть на минуту.

— Ну, давайте немного отдохнем, — наконец, сказал я, не в силах больше смотреть на их изможденные лица.

Профессор и охранник тут же облегченно завалились на землю, растягиваясь в полный рост. Интернет здесь не ловил, поэтому я попросил у Антона карту, сел у березы, развернул на коленях. Глеб подсел рядом, внимательно следил за моим пальцем, указывающим направление нашего передвижения, удивленно спросил.

— Что-то я не пойму этого чудика. Зачем он на юг идет? Там же трасса, а потом густо заселенная местность. Что он там ищет? Или вообще ничего не соображает, идет куда глаза глядят?

Я пожал плечами, обратился к профессору.

— А вы как думаете, Эдуард Янович, почему?

Профессор устало вздохнул, в очередной раз вытер со лба пот, ответил не сразу.

— Конечно, ему бы лучше идти на север. Собственно там мы его нашли, там его жилье, самка. Он, как в большей степени представитель животного мира, должен был бы чувствовать это. Но… даже не знаю. Для меня это тоже загадка.

Он около минуты что-то обдумывал, перебирая в уме свои догадки, приподнялся на локтях, сказал, осторожно подбирая слова.

— Я могу кое-что по этому поводу предположить. Возможно, наш пациент настолько слаб, что его природное чутье на этот раз его просто подвело. Это самое простое объяснение. Сбился его, как бы это назвать, внутренний компас что ли.

— Ну, то что он ослаблен, — сказал я, — подтверждается и его частыми остановками. Особенно последнее время. Да и всю дорогу его энергетический след довольно слабый, жиденький даже я бы сказал. Если в ближайшее время он не подкрепится, то, думаю, мы скоро обнаружим гигантский мохнатый труп.

Привал был коротким. Мы продолжили путь.

В низине, между холмами, тусклый след гиганта повел нас к пересохшему ручью, вдоль которого он двигался дальше на юг.

Из полумрака проступили домики маленькой затихшей деревни. Неужели он рискнул пойти через населенный пункт? Там же люди.

Но, когда мы спустились к этой деревне, я понял, что бояться ему было нечего. Деревня заброшена. Системные указатели продолжали вести меня за диким человеком.

— Вот здесь, — показал я рукой вдоль дороги. — Сигнал усиливается.

Мы прошли по улице, свернули к ближайшему домику.

Я толкнул рукой ворота, зашел в заросший бурьяном двор.

— Он что, был здесь? — недоверчиво спросил Запольский.

Словно по невидимой дорожке я направился прямиком к сараю, открыл скрипящую дверь. В глаза из угла ударил сгусток синей мглы.

— Да, — ответил я, пораженный таким зрелищем. — Он здесь отдыхал, дожидаясь темноты. Спал несколько часов. Может два-три.

Система выдала мне эти данные.

Сообщение.

Объект находился в данном месте 2 часа 43 минуты.

Объект убыл 56 минут назад.

Точное местоположение определить невозможно.

Направление движения юго-юго-запад. Ориентир — поселок Таборы.

Общее состояние объекта среднее.

— Не может быть! — воскликнул профессор, озираясь широко раскрытыми глазами. — Что, прямо здесь?

— Да, вот тут на соломке. В общем-то, тепло, ветер не дует, дождь не мочит. Я бы даже сказал, что относительно уютно здесь. Ушел почти час назад, надо торопиться…

— Смотрите! — окликнул нас Глеб, который стоял у входа и светил фонариком себе под ноги. — Это что его… это его…

Мы подошли. Профессор склонился, протянул руку под луч, ощупывая землю.

— Совершенно верно, Глеб, — объявил он. — Это его след. Уж я знаю его размерчик!

Он усмехнулся, видя нашу реакцию. Но я слышу волнение в голосе, глаза бегают, сердце стучит.

Мне не пришлось наклоняться, чтобы увидеть четкий отпечаток ноги на мягком песке. Чем-то напоминает человеческий, только подошва плоская, большой палец чуть отделяется от остальных, но не так сильно, как у обезьян. И еще да, огромный размер. Для сравнения я ставлю рядом свою ногу в кроссовке сорок второго размера, и мурашки пробежали по спине. Едва половина этой лапищи в длину, и так же в ширину. В сравнении с ним, я — ребенок.

— Черт меня побери! — прошептал за спиной Глеб. — Ну и махина!

Я встретился глазами с его испуганным взглядом. Куда же мы вляпались? — говорили его глаза, — он же нас всех одной левой…

Я не знаю, что ему ответить. Просто не нахожу слов.

Оглядываю поочередно всех, вскользь пробегаю по мыслям. Они молчат, но думают примерно так же, как Глеб. И только профессор кроме страха испытывает еще и воодушевленный восторг. Что сказать, ученый…

Сигнал рации, прорезающий тишину, выдернул нас из оцепенения.

Антон запутался в собственных пальцах, уронил рацию в пыльный след, вскрикнул. Но быстро нагнулся, поднял и, наконец, отжал клавишу приема.

— Да! Да, слушаю!

Слышен голос с другой стороны.

— Это Лузин. Мы в Усть-Шерье. Нападение на человека.

— Что? — переспросил Антон. — Какое нападение? Что там у вас?

Запольский вырвал у него рацию.

— Дай сюда, болван! Алло! Это Запольский! Объясните нормально!

Профессор, выслушав короткий рассказ, сдвинул брови, и я почувствовал, как над нами в воздухе повисло тяжелое напряжение.